Чтобы соскрести с души этот пост, пришлось выплакать глаза и, собственно говоря, попробовать принять то, что творилось со мной последние два месяца. Меня самой в этом времени и в этом пространстве и не было вовсе, сущность моя будто заместилась какой-то непроходящей тоской, ненастоящими, но перекрывающими собой весь дневной свет воспоминаниями. Это как ступить ногой в убегающую волну: только что был след на песке, а через секунду его уже безвозвратно смыло водой. То есть вот эти формируемые моим сознанием воспоминания не совсем соответствовали реальности, возвеличивались мною, крали меня у дня сегодняшнего и принуждали принадлежать лишь им одним.
Со мной такого внутреннего переворота не случалось с тех времен, когда Она подарила мне мое первое и больше не повторившееся чувство, которое я, наверное, уже не смогу перевести в разряд данности и которое все еще ношу за пазухой и берегу (никогда не устану тебя за это и за себя благодарить!).
Кажется, что не такая уж это и безрассудная затея - прожить жизнь в ожидании того самого человека, благодаря которому ни разу не помыслишь о том, чтобы злиться на мир, обижаться на что-то, устало и безучастно взирать на свое житье. Не безрассудная, если это рано или поздно действительно произойдет.
Произошло это, конечно, не с первого взгляда и не с первого слова. Переросло из шутки, с которой по обыкновению мне легче увлекать себя учебным процессом, в болезненное и необдуманное увлечение. Хотя нет, обождите. Этап, когда я уже готова это в себе ножом вырезать, огнем выжечь, предварялся тем трепетно-волнительным состоянием души, которое рисует глуповатую улыбку на лице и перекрывает временами кислород, обрушивая лавины беспричинного счастья. И кажется, что вот он – на расстоянии двух шагов - этот человек, которого ты ждал всю жизнь.
А потом вдруг здравый смысл колошматит все внутренности, потому что безответственно, неправильно, нелогично, глупо. И грустишь черной грустью, злишься на себя, пытаешься оградить те добрые чувства, с которых все начиналось, от этой безотрадной преступной мути, чтоб, не дай Бог, они не пересеклись. На идиллической и сдержанной внутренней жизни вмиг ставится крест, но одновременно с тем ощущается полезность и важность каждого прожитого дня.
Я не хотела, чтобы у этого чувства была какая-то цель. Я не нашла в нем утешения, а лишь попалась в ловушку опасности.
Опять презираю себя.
Опять пытаюсь утопить тревогу в череде встреч. А себя - в веренице побрякивающих бутылок и никотиновых будней.
